Свои ответы на вопросы в интервью корреспондента «АиФ в Удмуртии» о ценностях детства даёт Нина Костина, доцент кафедры педагогики и педагогической психологии УдГУ, член Ассоциации исследователей детского движения России.
Что делало жизнь добрее?
«Я родилась в 50-е, и моё взросление пришлось на оттепель, когда царили дружба, взаимопонимание, и не было кондовости в языке. Мы жили в частном секторе, и 9 Мая (тогда его не отмечали официально) на нашей улице из домов выносили столы, накрывали, садились и вместе праздновали. И эта — то ли коллективность, то ли соборность — совместность была привычной ценностью. Тогда ещё жили счастьем победы, пониманием, что фашизм — это абсолютное зло, и это всё впитывалось.
Мы были октябрятами, пионерами, и быть в этом нравилось — это дружба в классе, совместное придумывание и делание. Сейчас, порой с улыбкой, вспоминаешь, как мы много пробовали, много хотели и действовали. Например, 22 апреля у нас был «Ленинский рассвет». Мы приходили в 6 утра в рабочей форме и прибирали весь свой микрорайон. Это была «зона пионерского действия». К урокам всё было чисто и красиво. И жило ощущение, что ты делаешь что-то такое, что меняет жизнь, делает её краше, добрее, дружнее.
Я не могу сказать о пионерии своего детства, что это был формализм. Может быть, повезло, как повезло с классной дамой — Женни (мы звали её Женя) Спиридоновна была историком и интересным человеком. Ей было за 40, она умела вместе с нами проживать жизнь: защищала нас от директрисы-тирана, помогала разрешать трудные ситуации и умела отвечать на непростые вопросы. Тогда о проектной деятельности не слышали, а Женя давала нам задания исследовательского характера: например, «Ижевск в начале 20 века». Мы искали госучреждения в городе и попутно открыли 3 дома терпимости. Что это, мы не поняли (секса в стране не было), и Женя Спиридоновна объяснила, введя нас в краску. Но это был урок, как на негативное смотреть через анализ, осмысление — не через хихиканье, отрицание, нежелание знать. В жизни есть и то, и другое».
Почему не приняла система?
«Я поступила на филфак, и на 2 или 3 курсе нам объявили новую специализацию: подготовка пионерских и комсомольских работников. Этим занималась Эсфирь Абрамовна Мальцева. Нам преподавали секретари обкомов, была практика. Мы в этом варились и ощущали такую работу как значимую.
Свой диплом «Роль пионерского звена в развитии личности пионера» я защищала перед комиссией филологов. Они онемели и не задали мне ни одного вопроса. Было обидно, а Эсфирь Абрамовна говорит: «Главное — ты показала им, что такое направление есть, и оно важно!»
В школе я появилась как учитель-филолог и секретарь комсомольской организации. Мне дали сложный класс: контрольные они писали, в основном, на «2» и «1». Но в комсомольской работе эти ребята тоже творили. И задавали вопрос: «У нас снова культ личности?» Хрущёв уже ушёл, и нас заставляли праздновать день рождения г-на Брежнева, обязательно делать стенд и линейку. Я в райкоме комсомола говорила: «Стенд сделаю, линейку нет. Это частный праздник, кто хочет, пусть радуется».
Через год я ушла из школы — предложили работу в Доме пионеров и коллеги посоветовали уйти: я не могла завысить оценки по контрольной, и потому выпадала из системы. А в пионерстве работать с детьми надо не административно, как-то по-другому — не давить, не затыкать их. Ценность этого уже была. Потом меня пригласили на кафедру, я занималась вместе с Эсфирь Абрамовной проблемами воспитания и детского движения».
Как спасти детей?
Юлия Ардашева, «АиФ в Удмуртии»: Почему так легко «сломалась» пионерия?
Нина Костина: Сломалась, скорее, внешне. Детское и молодёжное общественное движение — вещь социальная. В СССР оно было встроено в государственную систему, в которой были мы: октябрята, пионеры, комсомольцы. При этом мы жили (я чувствую себя в этом реликтом) ценностями (не наградами и галочками). Они были частью нашего внутреннего мира. Поэтому, когда началась перестройка, у нас не было паники. Единомышленники с Э.А. Мальцевой во главе собрались во Дворце пионеров, чтобы решить, как спасать детей, ставшими заложниками развала страны. Тогда придумали новую организацию «Родники», которая стала правопреемником пионерии. Мы пытались сохранить ценности детства — деятельного.
Я сейчас веду курс детского движения и говорю об участии детей — студентам трудно это понять. Государство стало оберегать юных от труда и обязанностей. Я испытываю неловкость, когда старшеклассник «переступает» бабушку-техничку, которая драит полы. Это деформация полная!
— Государство вводит Российское движение школьников (РДШ) — оно снова встраивает детей в систему?
— Уже в название организации введена функция — это школьники и, значит, будут обязаны быть членами этого движения. История детского движения России знает подобные ситуации. С 30-х годов пионерские отряды стали переводить в школу. Они начали срастаться с системой: класс (госструктура) — это отряд (общественное дело). В итоге снижалась активность, добровольность, ограничивался выбор детей, и, начиная с 7 класса, они теряли интерес к пионерии. Это абсолютно непродуктивный подход.
И сейчас есть опасность, что деятельность ребят будет вестись искаженно. Лидер РДШ в Удмуртии просто назначен, «сверху» присылают задания — детство вписывают в вертикаль власти, в отчётность.
И РДШ, даже при благих планах, будет посягательством на общественные организации, которые являются объединениями детей, а не для детей. Снова встаёт проблема — как их не развалить? В сфере детского движения сейчас момент не менее напряжённый, чем в перестроечное время.
Когда прерывается связь времён и поколений?
— Ценности опять остались в стороне?
— О них как бы заявляют. Но эти ценности должны порождаться самими детьми в их собственной деятельности. Государство и взрослые в это не верят. Мои студенты говорят: «Детей же надо подталкивать». Но дети — это умные существа, это сильные существа. Они способны к самоорганизации. Им не лишни умные взрослые, но как старшие друзья. У нас же до сих пор бесправие этой социальной группы (детей) безусловно. Хотя наука заявляет, что детство — это самоценный период, и дети способны на многое. Но государственной машине проще всё иметь под контролем. Сейчас Путину о детях будет рапортовать вся Россия. Страшновато это.
— Парадокс № 1: у вас нет званий — есть известность и авторитет.
— Наверное, своим студентам я порой смешна: словами, убеждениями, иногда звучащими как лозунг. Я этого не боюсь - пусть от меня, человека иного поколения, молодёжь услышит что-то другое. Должны быть люди-трансляторы. Это я открыла в себе как миссию: кто-то должен быть связующим, ведь самое страшное - когда прерывается связь времён и поколений.
Через соприкосновение, иногда сопротивление, где-то братание должна обязательно быть трансляция. И, прежде всего, ценностного. Я часто говорю о солидарности. У нас это слово связано с 1 Мая. Но у Василия Зеньковского, социального психолога и богослова, есть мысль, как важно развитие в каждом ребёнке чувства солидарности - как сопричастности, разделённости. Это может выливаться в движение, а может стать личной позицией: поддержи человека, поделись. Это надо транслировать, чтобы не потерять.
Для себя я вывела: неважно, как меня оценивает кто-то — важно, как я себя оцениваю. Иногда делаю то, что совсем не нужно для отчётов. Например, на общественных началах образовательные конференции, которые вышли за рамки вуза и стали международными. Преподаватели говорили: «Наконец-то нас не делят на математиков, историков — у нас появилось общее пространство, где мы работаем со студентами». Я не могу это не делать. Мы — мои учителя, коллеги, друзья — живём «без потолка». И, наверное, немного выламываемся из сегодняшних правил.
— Парадокс № 2: вы выросли в строю пионерии, а в итоге выламываетесь из строя.
— Строй — это стереотип. Мы перестаём воспринимать пионера как частного человека. Что происходит с ребёнком, когда он первый раз даёт торжественное обещание? Это не механический повтор — идёт какая-то внутренняя работа. Я помню своё вступление в пионеры: у нас была очень бедная семья, но мама в тот день купила пряников и устроила чаепитие в честь «пионерки Нинки».
В строю у каждого есть свой мотив, но общая цель — что-то сделать «на века». Все знают пушку у кинотеатра «Дружба», её нашли ребята и вместе с вожатой Тамарой Рябовой тащили на себе из-под Сарапула. И настоящее орудие стало памятником войне и её солдатам. Это была инициатива снизу. Сам строй общественников учит постоянно «выламываться» из него, чтобы воплотить свою идею. Причём, безоценочно: пятёрки за это не будет.