Режиссёр Вениамин Тронин: «Рабом человек делает себя сам»

Выбор в пользу кино

Алексей Чулков, «АиФ-Удмуртия»: Как получилось, что вы стали режиссёром?

Режиссёр Вениамин Тронин: В какой-то момент мне просто стало скучно жить. Это состояние длилось несколько месяцев, нужно было что-то решать: либо жить по-прежнему, как живется, либо что-то предпринимать. Как раз в это время я писал по ночам пьесу, которую позже и поставил – «Колобок, или Конец света». Это было очень интересно, я получал удовольствие – и от текста, и от режиссуры. Но понимал, что театр – не самая сладкая конфета в моей жизни, что я всегда больше любил кино. Ехать поступать в Щукинское училище? Но мне было 40 лет – возраст далеко не студенческий. Спасибо жене, она узнала, что в Москве есть 2-годичные курсы кинорежиссеров, что Алексей Герман собирает мастерскую. Был семейный совет. Нужно было принять ответственное решение, все-таки приходилось оставлять двух пацанов, жену, бизнес. И решили – еду.

- Тяжело ли было поступить на эти курсы?

- Было несколько туров: заочныйты (ты отсылаешь то, что написал и наснимал) и очный. В ходе очного тура сидящие перед тобой мэтры кино – Хотиненко, Адабашьян и другие – дают задание, например, быстро написать сценарий на определённую тему. Было, скажу честно, не просто. Уже потом мы с однокурсниками поняли, что, поскольку курсы были платными, отборочный тур нужен был лишь для того, чтобы отсеять неадекватных людей, рвущихся «в искусство».

Но сама учеба на курсах действительно была сложной. Почти у всех были психологические проблемы: кто-то считал, что ему поздно заниматься режиссурой, кто-то, напротив, что рано, третьи ощущали свою несостоятельность… Нам давали самые разные задания. Настолько трудные, что они ставили человека в тупик. Главным было перескочить некий барьер, дальше – легче.

Идея «Очага»

- Вы получили диплом, нужно приступать к работе – снимать кино. Насколько этот переломный момент был сложен?

- Да, он сложен, по крайней мере, в моём случае. Были предложения работать в Москве на телевидении, и даже мои робкие попытки перетащить семью в столицу. Но я понимал, что вернусь в Глазов, что буду снимать кино. Кстати, из 50 человек с нашего курса защитились далеко не все. Но это особенно никого не интересовало. Что требовалось – сделать практические вещи: учебную работу, две курсовые, диплом. И не просто так, а защитив их перед мэтрами кино, между которыми достаточно сложные отношения, которые ищут талантливых учеников, создают свои студии, работают на имидж и рейтинг.

Впрочем, даже защитившись, ты не оказываешься автоматически в профессии. В нас воспитывают художников, творцов, но не учат прикладным вещам, например, умению подать себя. И людям, особенно людям из провинции – очкарикам-интеллигентам – бывает очень тяжело. Тем более, мы, что называется, не нюхали настоящей киношной площадки. То, что мы делали раньше – это работа, но в тесном дружеском кругу, а что такое настоящие съемки, когда на режиссера смотрят актеры, когда нужно мгновенно принимать решения и полностью контролировать весь процесс, мы не знаем.

- Как возникла идея фильма «Очаг», взявшего множество призов на российских и зарубежных фестивалях?

- Это интересная история. Подходил юбилей нашего главного завода – ЧМЗ и главного культурного центра Глазова – «Россия». У меня были идеи, но не было средств для их воплощения, и я обратился к руководству завода, предложил снять фильм о нашем замечательном токаре Рэмзи Касимове – человеке с замечательным голосом, «глазовском  Штоколове». Всё складывалось, но в итоге так и не сложилось.
Денег я не получил, но шестерёнки закрутились. Я понял, что не буду снимать о заводе, а буду о «России». Заявка через московскую студию ушла в Департамент кинематографии и победила. Аппетит, как говорится, пришёл во время еды. Я понял, что «Россия» – это наш город в миниатюре, а город, в свою очередь, – страна.

Сколько стоит советское мороженое

- Насколько «Очаг» помог отстоять КЦ «Россия»?

- Его отстояли сами работники, эта история – редкий пример того, как протест помог добиться результата. Чиновника от культуры, пытавшегося сместить директора культурного центра, уволили. Более того, затевается большой и дорогостоящий ремонт «России», об этом уже официально объявлено, так что, надеюсь, у культурного центра большое будущее. Думаю, что фильм помог отстоять КЦ «Россия», хотя снимался он, конечно, не ради этого.

- Поразила сцена из фильма: на собрании одна из сотрудниц центра говорит чиновникам от культуры, что «людей превращают в рабов». Но на рабов те, кто трудятся в КЦ «Россия» похожи меньше всего. Особенно – один из героев «Очага», настройщик рояля…

- Рабство – штука внутренняя, по-моему, внутренняя свобода никак не зависит от внешних факторов. Рабом человек делает себя сам. И этого настройщика рояля совершенно точно невозможно сделать рабом. Мы сняли его почти случайно, она работает по ночам, когда все спят, не хлопают креслами. Этот человек перенёс инсульт, у него нарушена координация движений, но он самозабвенно работает, он непобедим.

- Сегодня то, что в фильме «Очаг» объединено термином «глазовская культура», обращено в прошлое…

- Да, это так, именно прошлое востребовано теми, кто приходит на ретро-вечеринки КЦ «Россия». Билет на них стоит внушительных, по меркам Глазова, денег – несколько сотен рублей. Несмотря на это, людей приходит столько, что яблоку негде упасть. Эти вечеринки – гениальное продюсерское решение, которое вместе придумали сотрудники центра. Люди играют в свое прошлое, оставляя «за боротом» весь негатив сегодняшнего дня. Абсолютно уверен, что если бы таких программ было больше в самых разных городах, у протестного движения не было бы шансов. Потому что люди уходят с этих ретро-вечеринок абсолютно счастливыми. И что особенно важно – эти вечеринки устраивают все вместе – и артисты, и работники «России», и сами люди. Любая идея находит свое воплощение, например, мороженое продается за 13 советских копеек, которые еще надо найти… Но ваш вопрос, насколько я понимаю, шире: а нужно ли всё это?

- Да, нужно ли?

- Я много размышлял об этом. С одной стороны, культурный центр содержится на бюджетные деньги, люди пляшут, поют… Хотят танцевать – пусть арендуют помещение и танцуют, занимаются чем угодно. И в этом есть своя логика. Но с другой стороны, в этой позиции была бы правда, не будь наша страна настолько большой, что культурные центры в ней расположены за 200, 500, а иной раз и за 700 км друг от друга.

У людей есть потребность в отдушине, в самодеятельном творчестве, они хотят быть артистами, и у них есть своя аудитория. Самодеятельность – спасение в небогатой и очень большой стране.

Опыт Европы, где множество профессиональных коллективов, нам не подходит. Тем более в национальных республиках, которые, уверен, должны иметь больше. Судите сами, в Кирове, Казани, не говоря уже о Перми, есть свои кинофестивали, а у нас в Удмуртии – нет. Я когда-то кричал об этом, ругался... А потом понял, что это не мой путь. Мой путь – путь настройщика, героя «Очага»: вкладывать все свои мысли и идеи в художественные образы, просто снимать кино.

- Стандартный вопрос: ваши творческие планы…

- Прошедшее лето было очень плодотворным. Я написал несколько сценариев, хотел обращаться к продюсерам, но что-то заставило меня отложить эти идеи. И вернуться к жанру комедии в гайдаевском стиле с рабочим названием «Глубинка-мама» о нелепой и бестолковой жизни людей. Когда я снимал «Очаг», передо мной стояла задача разбудить уснувшего от алкоголя, депрессии и неудач русского человека. Сейчас задача иная: дать этому человеку возможность улыбнуться, создать у него внутренний конфликт между тем, что есть, и памятью о том, когда у него все было хорошо, когда рядом была мама, когда жизнь казалась прекрасной и удивительной.

«Глубинка-мама» будет суммой наивных и комичных жизненных историй. И если у читателей «АиФа» такие есть, буду рад с ними познакомиться и использовать в будущем фильме. Присылайте их в редакцию, будем делать этот фильм вместе!