За последнее десятилетие обезлюдели деревни Кыква, Лёгошур, Легоил, Кечнегшур, Лулыё. Новоунтемское сельское поселение Кезского района каждый год уменьшается: если в 2015 году на территории поселения проживали 612 человек, в прошлом — 598, нынче — 569. И этот процесс отражает тенденцию всей сельской России. Корреспондент «АиФ в Удмуртии» поговорила с главой поселения о насущных проблемах.
Безработное село
«В течение последних лет в нашем поселении сокращаются и абсолютные, и относительные показатели рождаемости», — говорит глава Данил Назаров, глава сельского поселения.
Светлана Стовбун, «АиФ в Удмуртии»: В основе миграции селян всегда лежали экономические причины. В постсоветское время этой причиной стал развал сельского хозяйства и навалившаяся безработица, уровень которой до настоящего времени в сельской местности выше, чем в городе. В вашем поселении были какие-то особенности опустошения деревень?
Данил Назаров: Главной особенностью поселения до 2000 года было наличие леспромхоза. В пору его банкротства сельскохозяйственное производство в близлежащих деревнях развивалось относительно неплохо, но лесозаготовители, вмиг ставшие безработными, крестьянами становиться не пожелали. Предпочли работать вахтовым методом, а совхоз «Урал» постепенно хирел. В том числе — из-за недостатка рабочих рук. Когда же вахтовики начали подумывать об оседлом образе жизни, стало поздно — совхоз рассыпался. Работы в наших деревнях просто не стало.
— Где и чем зарабатывают местные жители на жизнь?
— Новоунтемское сельское поселение объединяет село Ключи, деревни Новый Унтем, Старый Унтем, Ю-Тольён. Производство сохранилось лишь в последней деревне, которая является бригадным отделением ООО «Труженик». В остальных деревнях производственные помещения заколочены. Можно трудоустроиться в школе, медпункте, библиотеке, клубе, но сами понимаете, что здесь везёт единицам. Поэтому 121 человек свой хлеб добывают за пределами поселения.
Деревенские по прописке
— На этот вопрос однозначно ответить не могу. Половина из этих людей работает в райцентре, до которого от нашей деревни 19 км. При существующем развитии транспорта такое расстояние преодолеть несложно. В крупных городах люди тоже много времени на дорогу тратят. Вахтовики тоже как-то привыкают проживать дома не все 365 дней в году. Думаю, что люди, приняв обстоятельства отходничества, уже свыклись с ними, и останутся деревенскими по прописке.
Другое дело, деревенский образ жизни и деревенский дух. Селяне традиционно привыкли помогать друг другу в хозяйственных вопросах, а совместные дела, скажем, благоустройство, выполняет сообща, без ненужных споров и отказов. Так вот, работающие на стороне, теряют эти добрые деревенские привычки. Впрочем, и те, что не могут принять отходничество, становясь в итоге иждивенцами своих престарелых родителей или супругов, замыкаются в четырех стенах…
…— что вполне объяснимо отсутствием социализации. Тот, кто не имеет постоянной работы, иначе — общественной востребованности — закономерно приобретает психологические проблемы.
— Верно. Вскоре после развала колхозов мои земляки стали инфантильными и даже несколько пугливыми. Выбросил нерадивый сосед бытовой мусор в лог — никто не смеет сделать замечание. Другой дрова не спешит с улицы убрать — все обходят, но неудобства переносят молча. Взгляд у большинства потупленный, плечи опущены…
Самим прожить свою жизнь
— Получается, перспективы у поселения нет, и сельчане это понимают, а изменить что-то бессильны?
На спортивные мероприятия, проходящие на районном уровне по волейболу, дартсу, шашкам, пионерболу команда набирается всегда — многие этим занимаются регулярно, иначе на соревнования заявляться стыдно. А увлечение лыжами, санками и тюбингом у жителей поселения стало массовым. Хотя освещённых лыжных трасс у нас нет, зимой окрестности всех деревень располосованы следами от лыж. Вообще, физкультуре и спорту времени уделять стали больше — понимают, что это укрепляет здоровье.
Оздоровительный «почин» подали ветераны. Люди старшего поколения — того самого, что сформировалось с потребностью быть вовлеченным в общественную жизнь — вообще на все предложения отзываются с готовностью. Впрочем, не отстают и женсовет, и молодёжная организация. Кстати, все общественные формирования возглавляют женщины.
Опираясь на их неравнодушие, удалось мобилизовать людей на благоустройство, и его результаты уже очевидны. В деревнях убраны все бесхозные здания и старые деревья, проложены тротуары. Самостоятельно и совместно мы вывозим мусор с подворий и улиц на полигон ТБО. На нынешнее лето запланировали разбить парк в центре Нового Унтема с детской площадкой и установить подвесные кашпо вдоль всей проезжей части, а деревня наша на дороге находится. И первым идею строительства детских площадок реализовал ветеран из Ключей Владимир Иванович Максимов — установил её на улице перед своим домом.
— А есть кому на этих площадках играть? И чем вы объясняете активность односельчан?
— Жители села стали активнее потому, что поняли главное: они сами должны проживать свою жизнь и делать всё, чтобы повысить её уровень и качество. А детей у нас мало. Мой сын в прошлом году пошёл в первый класс, где всего трое учеников, а во всей школе — 26. Нынче первого звонка для первоклассников не будет — выпускников в детском саду нет. Печально. Ведь когда я учился, только в нашем классе было 28 школьников.
В чем проигрывают «бены»?
— Действительно, очень печальный факт, потому что ставит под сомнение будущее деревни. Данил Анатольевич, имея возможность сравнить сельский быт в северных и южных районах республики, могу сказать, что «боны» за землю держатся крепче, чем «бены». («Бон» — утвердительная частичка в речи южных удмуртов, «бен» — северных). Например, после развала колхозов на юге укрепились частные подворья, хозяева которых содержат по 2–3 коровы и засаживают необъятные огороды. Почему северяне оказались слабее?
— У нас тоже наметилась тенденция к увеличению количества домашних животных в частном секторе. И происходит это из-за желания обеспечить семью качественными продуктами — о сохранении собственного здоровья крестьяне стали заботиться больше.
А социально-экономический разрыв, бесспорно, существует. В южных районах тот же процесс реформирования сельхозпредприятий опередил нас на целое десятилетие. Колхозы нашего поселения обанкротились сравнительно недавно, и для населения это болезненно по сей день. Возьмём для примера водоснабжение. Водопроводные сети находились в собственности коллективного хозяйства, а после его банкротства попросту стали бесхозными. И все потому, что колхоз в свою бытность привычно-безропотно тратился на их содержание, не смея отказаться от балласта. Откажись вовремя, власти раньше могли бы подумать о создании специализированного предприятия. Теперь же водопровод и водонапорные скважины содержат жители. Это непрофессионально, а непрофессионализм может привести к беде. Бывают в сетях прорывы, напор воды, естественно, падает. Отсюда могут возникнуть проблемы с запиткой воды в системы обогрева — частные дома газифицированы. Для приведения водопроводной системы в надлежащее техническое состояние нужна документация. А водонапорные башни в Новом Унтеме и Ю-Тольёне не имеет никаких технических документов. Мы их пытаемся оформить и получить. Оплачивает бумажную работу, видимо, будет население. К слову, один пакет документов стоит не менее 70 тыс. рублей. Знаю, что вопрос находится на контроле Правительства УР, но хотелось бы ускорить его решение.
Также угрозу безопасности местного населения создает старое и пустующее зданием Ю-Тольёнской школы. Мы могли бы разобрать его самостоятельно, но оно находится в собственности районного управления образования. Без составления нужных бумаг дело не сдвинуть, а с этим чиновники не спешат, хотя жители с соседством такого объекта мириться не желают. Мы, северные удмурты, ничуть не слабее. Возможно, просто медлительнее.
Весенняя обрезка. Почему деревья и кусты в нашем саду нуждаются в ней? 
Один в поле не воин. Почему фермеры объединяются в кооперативы? 
Можно ли выращивать баклажаны в открытом грунте? 
Агрохолдинг из Удмуртии представил свой бренд на международном уровне