Зримые образы звука
Если взглянуть «за ноты» и посмотреть «просто» на жизнь Моцарта, Бетховена, Шуберта, Шумана или Шопена, то сам собой возникает интерес: «Почему Господь уготовил каждому из них настолько сложные испытания?». На этот вопрос Михаил Казиник давно нашёл ответ в собственной теории «Поцелуев-ударов»:
- Бог целует и напутствует гения словами: «Иди на Землю, где у тебя будет огромная работа, потому что я поставил перед тобой очень сложную задачу». Но когда решение этой задачи по каким-то причинам не получается, тогда Бог «ударяет» гения страхами и болезнями, - говорит Михаил Семенович и перечисляет эти «удары». - Глухота у Бетховена, невозможность дышать у Шопена, фобия смерти у Моцарта, шизофрения у Шумана или одиночество безденежье и непонимание у Шуберта. Получается, что гению с его энергетикой нужно дать из чего выбираться. Бетховен глохнет, и чем хуже он слышал, тем лучше писал. Свою гениальную музыку он написал, будучи абсолютно глухим. Как хорошо определил Пушкин: «И внял я неба содроганье и горний ангелов полёт». Бетховен услышал зримые образы звука, и это стало величайшим открытием Бога и самого композитора. Поэтому гению всегда нужны две вещи: талант, гениальность и удар для мобилизации всех сил.
Лечебный музыкальный момент
Концерты Михаила Казиника - это не лекция с музыкальными иллюстрациями, а настоящий актёрский спектакль-воображение.
- Наставляя Моцарта, Всевышний как будто шепчет ему: «Ты пойдёшь в мир, и будешь писать самые прекрасные мелодии. Ты будешь не композитором, а символом абсолютной гениальности, спасительным эффектом», - фантазирует просветитель. - Но я тебя не только поцелую, но и ударю - ты будешь очень больным и можешь умереть в любую секунду. Ты будешь вымаливать у меня каждый новый день жизни, словно говоря: «Господи, не забирай, я очень люблю жизнь, смотри, что я написал! Но я смогу написать ещё лучше, ещё прекрасней». И вся жизнь Моцарта - это свет с время от времени попадающимися «птицами смерти».
- А Шуберт - первый романтик и эксперимент Бога, - продолжает фантазировать Михаил Казиник. - Создатель сказал ему: «Твою музыку никто не будет слушать кроме узкого круга друзей, и ты умрешь в нищете». Но благодаря тому, что Шуберт не думал о кассе и гонорарах, он написал божественную музыку. Шопена Бог поцеловал так, как мало кого целовали: «Ты будешь гением рояля, ты будешь символом пианизма и создашь великие мелодии. Но при этом тебе будет трудно дышать». Шопен страдал от неоперабельных полипов, дышал ртом, а в 19 лет у него случился первый приступ туберкулёза. Жорж Санд раскрыла тайну Шопена: «Когда Фредерик играл, то не кашлял».
Вслед за цитатой возлюбленной композитора Казиник сразу переходит на строчки из Пастернака «Опять Шопен не ищет выгод»: «Рождать рыданья, но не плакать, Не умирать, не умирать…».
- Как музыка сражается за право дышать! - восклицает Казиник. - Когда Шопен играл, то дышал полной грудью, и это объяснимо только с точки зрения высших сил. Но это лишний раз доказывает невиданные возможности гения человека и его творчества. И в этом состоит лечебный момент великой музыки.
Куда девается любовь?
На взгляд Михаила Казиника, в фортепианной музыке самым сложным для исполнения композитором является отнюдь не Ференц Лист, а Роберт Шуман.
- Он хотел быть величайшим пианистом, придумал специальное приспособление для связок, но порвал их, - интригует музыкант, играющий на скрипке и фортепиано, а впечатлительные дамы в зале ахают. - После 22 лет он не играл на рояле и писал немыслимо сложную музыку, которую играла его жена Клара Жозефина Вик, великая пианистка. Однако Шуман даже не знал, что он пишет музыку, которую почти невозможно сыграть…
Причём рассказ о супруге Шумана даёт Казинику сигнал «переключения» на Брамса.
- Молодым человеком Брамс познакомился с Шуманом и Кларой. Брамс влюбился платонически, но когда Шуман умер, а Клара стала свободной, то Брамс как рак попятился назад, - не осуждает, а всего лишь констатирует музыковед, приводя слова «двух сторон». - «Иоганнес, я жду не дождусь, когда мы снова увидимся!» - «Клара, мы должны быть разумными», - ответил ей Брамс. Одно дело романтически любить женщину, а другое - жениться на вдове с шестью детьми.
- Нет, о Брамсе я лучше не буду говорить! – отрезает Михаил Семёнович уже не со сцены, а в интервью. - Если заведусь, то вспомню кучу несчастий, обрушившихся на этого композитора, прожившего всю жизнь с чувством вины, и этот комплекс у Брамса развился из-за любви к Кларе: «Как он мог стать мужем вдовы Шумана и взять на себя воспитание её детей? Пусть это будет не Брамс, а кто-то другой, ненормальный». И куда только любовь делась…
Особенные «подарки» и конец счастья
В русской музыке XIX века сюжеты в жизни композиторов ничуть не отличались от их именитых европейских коллег.
- Это просто ужас, какие им были ниспосланы испытания, - сокрушается наш гость. – У Мусоргского была серьезная физиологическая проблема, которая в те времена не поддавалась лечению. Вот, пожалуйста, «подарок» от Бога. Или особенность Чайковского. Уникальнейший тончайший человек с «подарком», который в России не приветствовался и который он сам не приветствовал: «Что мне делать, чтобы быть нормальным?». Этот «подарок» сделал его неврастеником, но убери эту особенность, и тогда останется неясной «природа» музыки Чайковского. И как такое возможно, что, не написав ни одного романса на любовную лирику Пушкина, он сразу пишет «Евгения Онегина» и «Пиковую даму»?! Многие до Чайковского брались за них, но ни у кого ничего не получалось. Поэтому вся история искусства - это история поцелуя-удара.
Кстати сказать, у Казиника она подтверждается и в жизни благополучных художников.
- Феликс Мендельсон - счастливчик, у которого было всё, кроме проблем, - восторженно начинает Михаил Семёнович и постепенно «сгущает тучи». - Он родился в семье банкира, дружил с Гёте. У него была чудесная жена, прекрасные дети и вдруг Мендельсон безумно, по сумасшедшему влюбился в певицу Дженни Линд. И после этого, композитор, которого называли Мессией XIX столетия, бац, и умер в расцвете лет…
Тайные знаки культуры
Все эти эпизоды из жизни художников мы привели нарочито. Как ни парадоксально, но у большинства людей заинтересованность в искусстве рождается через «сериальное мыло».
- Причина, мешающая прийти к настоящему искусству, заключается в том, что многие люди воспринимают все явления культуры на первом уровне: кто женился, кто развёлся, кто у кого родился и т.д., - говорит Михаил Казиник. - Переход на второй уровень восприятия - это высочайшее счастье. Третий уровень и вовсе грандиозно. Человеку надо понять, что в каждом звуке музыки Баха, Моцарта, Чайковского или Шостаковича заложены тайные знаки культуры. И тот, кто их узнает, то открывает для себя подлинный мир и понимание того, какое это счастье прожить на Земле в этом мире.
Думаю, что человек, который умеет воспринимать великое искусство, слушает великую музыку, смотрит на великие полотна, немножко играет на музыкальных инструментах, поёт, пишет картины, и есть самый настоящий счастливчик. Не гений, а просто замечательный человек, который берёт от искусства его глубины и может распознать его тайны. Он понимает Бетховена, наслаждается Моцартом, влюбляется в Баха, читает мольеровского «Тартюфа», раскрывая для себя эту книгу жизни, как и «Божественную комедию» Данте. Он часто перечитывает «Фауста» Гёте и всякий раз смеётся в удивлении, когда смотрит вокруг: «Господи, какие же все они идиоты! Здесь же всё про них сказано!». И тогда человеку вдруг становится легко, красиво и хорошо. Тогда неважны подробности биографий: кто женился, кто развёлся, и у кого какая недвижимость.
Самая главная мечта
Темп и насыщенность жизни Михаила Казиника метко характеризуется музыкальным термином «Быстро, с огнём».
- Гении свою душу выплевывали кровью, жертвовали всем и сами становились жертвами. Как говорил Эйнштейн: «Бог изощрён, но не злонамерен». Это гениальная фраза, равная по величию знаменитой эйнштейновской формуле Е=mc2. И я считаю высшей справедливостью открывать этих гениев людям, напоминать о них. Помните, как у Метерлинка в «Синей птице»: когда об ушедших вспоминают, они оживают. В моей голове это засело очень чётко с раннего детства, - признаётся Михаил Семёнович и произносит ключевые слова. - Поэтому я призываю своих слушателей: «Скажите лишний раз - Людвиг ван Бетховен» или «Мой любимый Фредерик Шопен!», или «Мой Роберт Шуман, благодарю тебя за то, что сегодня я слушаю твою музыку и получаю наслаждение». Наверное, в этом и состоит моя самая главная мечта, чтобы люди иногда вспоминали о великих художниках. Поэтому я и гоняю по всему миру…
Скрипач Михаил Казиник: «В России искусство — грань между жизнью и смертью» 
Михаил Казиник о Горьком, Нижнем и сквернословии 
Просветитель Михаил Казиник: «Все школы у нас - угрюмые и мрачные»